Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы - Татьяна Мануковская

Наконец, я выдохнула остатки задора и замолчала.

Доброе учительское сердце нашёптывала мне вопрос, который следовало задать. Шептало оно на английском:

– Any questions? Вопросы есть?

Но строгий преподаватель внутри меня говорил:

– Не поддавайся! Ни одного слова по-английски! Они начали эту игру в молчанку, они и должны её прервать. Иначе ты проиграешь. Кто здесь учитель, в конце концов?!

Тогда я подошла к доске и нарисовала несколько вопросительных знаков, тараща и вертя глазами во всех направлениях. Мне казалось, что таким макаром я подсказываю им, что делать.

Было тихо. Не разговаривал никто. Даже капризная и своевольная Лея сидела как пай девочка, сняв нелепую диадему и подперев нежную пухлую щёчку рукой. Её необычно глубокого песочного цвета волосы заиграли всеми красками золотых Балтийских дюн. Я поняла, кто здесь дочка миссис Вии.

Вопрос пришёл, откуда я не ожидала. Самый тихий, смуглый мальчик подмигнул мне бархатным шоколадным глазом и сказал на мягком, с азиатским акцентом, английском:

– А нам кого спрашивать? Вас или Гитлера? Вы же до сих пор с усами и приклеенной чёлкой.

Я застыла в ступоре. На секундочку. Ну, может, две. А потом все мы взорвались хохотом. Мы смеялись так хорошо, так дружно и безобидно, что вся классная комната потеплела и очеловечилась. Нет, чуда не случилось. Костюмы никто не снял. Но недобрая атмосфера таяла на глазах. Правильно сказал, по-моему, Будда: « Там ужаса нет, где есть смех».

Пока я стирала усы и расклеивала чёлку, в классе поднялись сразу две руки.

Первая принадлежала девушке с первой парты. Я сразу выделила её среди всех учеников. На неправдоподобно красивом чёрном лице жили своей жизнью блестящие, полные дерзкой непокорности, мудрые глаза много повидавшего человека. От одного взгляда её карих, с тигриной желтизной глаз, мне становилось неловко. Как будто она знала и понимала больше меня.

– А у Вас дети есть? – с вызовом спросила девушка.

– Двое, – коротко ответила я.

– А у меня пять – отрубила она и подняла опять руку.

– Да, ещё вопрос?

– А настоящую войну Вы вблизи видели? От смерти спасались?

– Нет.

– А я от неё, от войны, убегала. И убежала. А от горя и предательства – не смогла.

Я заметила шок на лицах «звёздных принцесс», и поняла, что ученики этого класса ничего друг о друге не знают. Или почти ничего.

– А из какой страны ты от войны убегала? – это подал некрепкий голос сам Люк Скайуотер.

– Из Южного Судана.

– Вы знаете – я попыталась вступить в разговор. – Мы Вам будем очень благодарны, если на одном из уроков Вы нам расскажете свою историю. Ведь эти толстые учебники (я показала на тома Новейшей Истории в шкафу) не могут говорить человеческими голосами. И страдать они не могут. И горе отдельного человека им передать не под силу. Так что самая драматичная и важная часть истории будет звучать вашими голосами. Договорились?

Все тихо и разом закивали головой.

Поднялся черноглазый, шустрый на вид, подросток, сидевший рядом с похожей на него девочкой.

– А когда мы будем смотреть кино?

– Какое кино?

– Ну… По истории. Мы на уроках истории всё время кино смотрим.

– И какие же фильмы вам запомнились?

Мальчик молчал. Несмело, срывающимся голосом, ответила его соседка:

– Спасти рядового Райена.

– А ещё?

– Звёздные войны. В этом классе мы всё время только их и смотрим.

– Это интересно! И кто же мне расскажет в 3—5 предложениях сюжет и основную идею этих фильмов? Я их не видела.

– Почему?! Да такого быть не может!!!

– Скучно. Для детей. А спецэффекты меня в сон вгоняют. Я их называю словами Шекспира: «Много шума из ничего». У него такая комедия есть.

Но идея и тема фильма интересные. Я сценарий читала. Так кто меня просветит?

Тут заговорили все разом. Громче всех звучал голос императора Палпатина из второго эпизода:

– Это фильм про войны, про умных джедаев, про Мёртвую звезду.

Остальные говорили что-то в подобном духе. Сыпались режущие ухо имена, искусственно придуманные режиссёром слова, упоминались световые мечи и торпедные бомбы. Но ни один не мог сказать, про что фильм и что хотел сказать им всем, своим поклонникам, режиссёр Лукас.

Тогда взяла слово я.

– Как вы думаете, что может заставить человека сесть за стол и начать писать книгу или сценарий? Быть часами одному, заставлять себя писать в полном одиночестве, когда другие гуляют, веселятся или в бейсбол играют?

– Может, этот человек хочет много денег заработать? – спросил один из «штурмовиков».

– Верно. Это одна из причин. Но на бирже или в строительном бизнесе денег заработать куда легче. А люди зачастую бросают самые прибыльный бизнес или работу и начинают писать. Почему?

– Может, они прославиться хотят? Брокеров много, их в лицо никто не знает. А фамилию Лукас сейчас знает весь мир.

– И это – сущая правда. А сколько других известных фамилий писателей или режиссёров вам приходят на ум, кроме Лукаса? Ведь их – тысячи.

Все молчали.

– А почему именно его кино-эпопея вас так «на крючок» поймала?

– Потому что она о подростках.

– В ней много приключений.

– Там интересно говорится про тёмные силы и светлые силы.

– Этот фильм о том, как стать Героем.

– Вы все правы. Идея Лукаса состояла в том, чтобы показать «правильный» жизненный путь юноши-подростка: его духовный рост, возмужание и превращение в Героя. Многие думают, что это ему удалось. В конце фильма все понимают, что без «подключения» к межгалактическому энергетическому полю силу обрести невозможно.

– А как к нему подключиться? Как наполниться силой энергии? – это серьёзно, без

иронии, спросил Люк Скайуокер.

– Учиться. Набираться опыта, делая что-то конкретное, стоящее. Не бояться приключений и всего нового. И никогда не подчиняться слепо приказам, инструкциям, не обдумав их критически.

– Вот это да! Даже в своих наставниках сомневаться?

– Даже в школьных инструкциях?

– Конечно! В фильме есть герой, который был настолько верен своему наставнику, что выполнял все его приказы и директивы с точностью до буквы. И что с ним стало? Я говорю о Дарт Моле с планеты Иридония. Или возьмите штурмовиков: абсолютно в любой ситуации они верны империи. Послушно бегают по Звезде Смерти там и туда, куда им начальник прикажет. А результат? Ни одного сражения выиграть не могут.

А фашистские армии? Я говорю о реальных фашистах. Нацистские солдаты и офицеры были образцом бездумного подчинения и слепого преданного служения фюреру. И чем всё закончилось? Не зря ваш любимый режиссёр воплотил самые отвратительные, бесчеловечные черты Гитлера в образах Палпатина и Дарта Мола.

Так что Джорж Лукас взялся за перо потому, что очень хотел поделиться со всеми вами своими мыслями, мечтами, идеями. Кстати, Лукас очень любит читать. У него есть несколько самых любимых книг.

– А какие книги любит читать Лукас? – спросил « Дарт Вейдер»

– Айзека Айзимова «Основание», Фрэнка Герберта «Дюна», Эдгара Райза Барроуза (все его книги), Э. Э. Смита «Линзмен». И многие другие. Ещё Лукасу нравятся японские истории и сказки о самураях. А японский режиссёр Акиро Куросава – это его кумир.

Между тем, шустрый черноглазый мальчик упрямо повторил вопрос:

– А кино мы когда смотреть будем?

– А мы не будем смотреть кино. Мы будем по-другому изучать историю, – очень твёрдо ответила я. К моему облегчению, никто не возразил.

Время урока вышло. Мы попрощались. И только выходя из кабинета, один из ребят выкрикнул:

– А Вы на русском языке бегали перед доской?

Из-за того, что он ошибся, вопрос получился вполне из разряда «Школьных приколов». Всех опять обуял смех. А я ответила:

– К Италии на итальянском подлетала.

И мы расстались.

Глава 4. Русская подводная лодка, призраки в яме и весёлая ночь в больнице

Домой я добиралась долго. К вечеру пошёл дождь, и движение на дорогах встало так, как у нас в России оно может встать только в сильнейший снегопад.

Так как это был вечер Дня Нечистой Силы, то и дождик включился в праздничные розыгрыши. Он то серел и темнел, заливаясь ехидными всхлипами, то впадал в ярость и так барабанил по крыше машины, как будто умолял впустить его внутрь. Но через минуту уставал, затихал и начинал подыгрывать серебристыми капельками весёлым лучам заходящего солнца. И всё вокруг вмиг становилось цветастым, свежим и радостным.

Перед тем, как лечь спать, я всегда слушала радио. Для языковой практики я, естественно, выбирала разговорные станции. Так я сделала и в этот раз.

Я перекусила, прочитала, как делала каждый вечер, двадцать восемь страниц американского блогера Джонсона про Россию (про его «письма» я напишу позже), и блаженно вытянулась на своей узкой американской кровати. У американцев, вообще-то, кровати и матрасы (многие спят на них, не тратясь на «кроватную» роскошь) широченные. Очень большие. Как они сами говорят: « Мы большая страна, и у нас всё большое: машины, дороги, кровати и женщины». Я же, не без труда, умудрилась купить себе узкую. С одной стороны, это никак не влияло на размер моей родной страны. С другой, лёжа на узкой коечке, я лучше ощущала «широту» своего русского мышления и очень скромный размер моего кармана.